Вереница слепцов, спотыкаясь, бредет наугад –
Поводырь на последнем привале проснуться не смог.
Где-то пьяный звонарь ненароком ударил в набат,
И Земля, тяжело заскрипев, поплыла из-под ног.
И лиловые тени убитых на взлёте надежд
Запеклись на морщинистой коже старухи-Земли.
Если всё-таки он обозначен – последний рубеж,
То скорее всего мы вплотную к нему подошли.
Электрический молох устал напрягать провода,
Нефть тревожно забилась в стальной резервации труб,
Из плотин и каналов настойчиво рвётся вода,
Ей гранитно-бетонное рубище не по нутру.
У беременной почвы под сердцем жиреет урод,
Щедро вскормленный химией сквозь капилляры полей,
Он родится, окрепнет и страшную дань соберёт
С провонявших циновок – психушек и госпиталей.
И гибриды деревьев ломают протезы ветвей,
В безуспешной попытке найти своё место в строю.
Одичавшие своры собак атакуют спидвей,
Убегающий в ад, но берущий начало – в раю.
Сами звали кота голубиные гнёзда стеречь,
Приглашали в посудную лавку громилу слона,
Раздуваясь от спеси слагали заздравную речь…
Как она оказалась нелепа
на похоронах!