Незнакомый лик луны
светит мне дорогой странной.
Набегая, скачут сны
в ирреальности туманной.
Деревянная дорога
в гулком сумраке стучит.
Из высотного острога
чья-то задница торчит.
В переулках шарит тьма,
хищно скалятся скелеты.
Молча падают дома,
у-мир-а-ют стоны где-то...
Второпях, из-за угла,
огревает свет кувалдой.
Подбирает жертву мгла,
прикрывая чёрной фалдой.
В этой зыбкости химерной
одиночество кричит.
Всё в клубок сплелось неверный
и, подпрыгивая, мчит.
Расплываясь, блещут краски
в сочетаньи небывалом.
Дико пляшущие маски
накатились мутным валом.
Морды мерзкие мелькают
с красотой перемежаясь.
Блики сказочные тают
и рождаются, сражаясь.
Ведьмы, лёжа на метёлках,
тихо с лешими болтают.
А в дремучих, чёрных ёлках
чьи-то страхи вырастают.
Серебристые русалки,
по воде хлеща хвостами,
меж собой играют в салки
за трясинными кустами.
Сновиденьями набитый,
мир качнулся, как мираж:
кто живой, а кто - убитый,
кто в тоске, кто входит в раж,-
суть одна. Все привиденья,
тёмные загадки, тайны -
только мыслей давних тени,
вдруг ожившие случайно.
Плод раздумий, плод открытий, -
ТО, чему не дать названья,
отблески былых событий
через призменность сознанья
переломленных различно;
в дымке спутанных мечтаний
предстающих непривычно
сонмом сказочных созданий...
В ирреальности туманной
набегая, скачут сны.
Светит мне дорогой странной
незнакомый лик луны...
Москва, Беляево, 1983.