Живущий в кроне
Чёрный Георг
живущему в кроне видны были стрелы стрекоз
и мелкие рыбки в саргассах затопленных пойм
а вечером лунным блестящие шарики рос
на ганнеры листьях раскинувшихся над рекой
кривые стволы рододендронов жались к земле
кусты розмаринов топорщили стрелки цветов
живущему в кроне весной представлялось что лес
стал мангровой порослью полной трясин и заток
лианы вистерий сплетались в единый узор
гигантские гроздья соцветий раскачивал бриз
о нравах пернатых красавиц высвистывал дрозд
живущему в кроне известен был каждый каприз
других обитателей хризоберилловых сфер
небесные знаки менялись менялся и лес
а в кроне живущий порой поднимался наверх
и долго высматривал лотосы в хлябях небес
но мало-помалу любовь трансформировать мир
нашла себе путь в заповедник дендрических грёз
стригущие кроны себя называли людьми
их не беспокоил о лотосах в небе вопрос
и как-то под деревом сидя я сам пожалел
о в кроне живущем покинувшем лес оттого
что многим привыкшим ступнями шагать по земле
казалось что в кронах никто кроме птиц не живёт
Империя света достигла сиянья цветов
Чёрный Георг
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . памяти ФРАНКА
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . И вновь [мне] придётся излишества лемму кроить,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Меж косностью слов обнов[лять] исполнимости клятв –
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . [Где] в сумерках стылых вишнёвый закат укорит,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Тягучим сиропом [воспол]нив утопию правд.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Виктор Очир-Гаряев, "Провинция чувств")
Империя света достигла сиянья цветов,
Но некому выдохнуть звук или слово – в закат.
Дрожащее марево солнца увяло, зато
Волшебные волны, мерцая, снуют в облаках.
Печаль... Да, я знаю, откуда приходит печаль
И режет на части – лучами колеблемый свет,
Выводит на лбу ослепительный символ-печать...
И ты восстаёшь, даже если тебя уже нет.
Что в венах редеет, – вишнёвый закат или кровь?
Что в веках струится, – вода или проблески дня?
И будут молебны – на Спас, Рождество и Покров,
Когда воспоют, но не вспомнят – тебя и меня...
А в сумерках летних мальчишка, разлив молоко,
Поймёт, что не крикнет уже никогда – на простом
Наречии – радужный зов кучевых облаков:
«Империя света достигла сиянья цветов!»
Дао быть Женщиной и Луной
Чёрный Георг
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Дао выраженное словами
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Не есть истинное Дао.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Лао Цзы, “Дао Дэ Цзин”)
О!
Эта волшебная сила
Хлопка в ладоши одной руки.
Я забавна.
Я удивляюсь...
Отчего-то я замедля-я-я-яюсь...
Милый, я удлиняюсь,
Вытягиваясь – в бесконечность...
Я удаляюсь, милый, –
По воде... По воздуху...
Вечность
Обнимает меня за плечи.
Я расстаюсь со смыслом...
Я исчезаю – мыслью.
Нет меня. Нету...
Вечер.
Хижина в горной глуши.
Нежно звучит струна,
Тихо ей вторят флейты.
Шелест и слабое тренье
Тонких стеблей бамбука.
Так изящны узкие листья,
Так длинны вертикальные тени...
Луна.
Комаров сонное пенье.
Ни жилья вокруг, ни движенья.
Я возникаю – звуком,
Я продолжаюсь – вечно...
Я возвращаюсь в тело.
Я остаюсь одна...
О, если бы я захотела! –
Кто захотел?..
Вина
Полупустая бутылка
Стоит на циновке рядом.
Я весела.
И вечер
– Ясен, тих, бесконечен –
С несмущающим, долгим взглядом.
Я весела.
Легко мне.
Дела нет, ничего не надо...
Становлюсь я легче и легче,
Легче воздуха,
Даже легче
Мечты
О неясной встрече,
Легче самой пустоты.
И, внезапно, становятся резче,
Проявляясь – вне фокуса речи –
Все подробности
Красоты...
И взрывается – вдруг – без звука
Внутри у меня
Нечто.
И врывается – вдруг – без стука,
Поглощая всё,
Всё на свете, –
Запредельный солнечный ветер...
...............................................
Умолкает внутри струна.
Холодит ночная прохлада –
Не сердце моё,
Не душу,
Не чувства.
Далёкое – рядом...
Ничто мне,
Никто не нужен.
Я сама себе не нужна.
И лишь только протянешь руку –
Открытую, – и ладонью
Гладишь линию горизонта,
Упругую,
Без провисания,
Где так тени деревьев легки,
И – без трепета,
Без желания,
Лишь с намерением осознания –
Принимаешь всю силу молчания,
Событий связной цепи прерывания,
Не-делания, не-существования,
Не-жизни, не-умирания, –
Хлопка в ладоши одной руки.
Чёрный Георг
Гиацинтовый полдень на Фудзи
Синее синих лилий – небо синее,
Лазоревым благоухая ядом,
Сжигает всё
И покрывает пеплом-инеем. –
Без ярости. Без дыма.
Без пощады.
Смерть всё старательней пропалывает грядки,
А я сижу на них – и не пытаюсь
Уйти.
И только долгим нежным взглядом
Ласкаю всё, – не приближаясь, не касаясь...
И нежность странная, что в грудь ко мне вселилась,
Растёт, растёт, безмерно расширяясь...
Охватывая всех, и все предметы,
И замыкает целый мир в свои объятья. –
Склонённые и поднятые лица,
Деревья дальние, и мелких насекомых,
Мятно-зелёную полоску края неба,
И розовые щупальца актиний,
И желтоклювых птиц вишнёвопёрых...
Моя любовь колышется и плещет,
Из водопада превращаясь в море,
И затопляет целую планету,
Жемчужной пеною захлёстывая звёзды...
И лист гигантский всё растёт – до горизонта,
Мне дарит изумруд... Ах, крошка-подорожник!
А я не шевелюсь – и пальцы стынут,
Как от прикосновения ко льдине, –
И чувствую, как остывают реки,
И плёнка льда смыкается на водах,
И радужная рвётся паутина,
И солнца свет становится всё ярче,
И краски не тускнеют, а напротив...
И струны, что звенят не умолкая, –
Чудесны звуки их, невыносимо-долги...
И я зачем-то погружаю взор свой
В прозрачные и ясные глубины
Тех глаз, в которые заглядывать не стоит...
Волшебное средство От
Чёрный Георг
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . По шаткой лестнице, скорей,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Глотая копоть фонарей,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Спускаюсь я на склад.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Спешу вдоль пыльных стеллажей
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Отведать квашеных мышей,
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . Горит мой хищный взгляд.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . (Пётр Овчинников, "Квашеные мыши")
Итак, я прихожу домой... –
Ты дверь мне поскорей открой!.. –
Но – не спеши в кровать, друг мой, –
Сам знаешь, почему!.. –
Тихонько приоткрыв окно,
– (Снаружи – снежно и темно,
И светят фонари давно) –
Я – руку протяну...
И достаю из тайника
– (Сама нащупает рука!) –
От скрытой части чердака –
С двойной бородкой – ключ!..
По лестнице – витой – взбежав,
Замок сниму я, дверь прижав... –
И петли, тихо завизжав,
Откроют вход... – И луч
От тусклой лампы – упадёт
На длинный сумрачный пролёт,
Где полок с банками – не в счёт...
И – кончики ушей
Моих – от радости горят...
Тот – самый дальний, пыльный – ряд
Мне скрасит стужу декабря... –
Варенье из мышей!!!
Рывком снимаю я пальто
И – трепетно вдыхаю – то,
Что превзойти не смог никто, –
Заветный аромат...
Одну из банок приоткрыв
И – сам себя вооружив
Десертной ложкой, – (прочь ножи!) –
Я рад, безумно рад!!
О, да! – Их надобно жевать,
Иначе вкус – не разобрать!.. –
Волшебный хруст в себя впитать,
С кислинкою внутри...
Класть лучше – сразу на язык...
А те, кто к виду не привык, –
Пусть – от хвоста до головы –
Рассмотрят... – Вот, смотри!
Тааак!.. – Осторожно зачерпнув, –
От нетерпения – сглотнув
Слюну, – пошире распахну
Я – в предвкушеньи – рот...
И – медленно жевать начну, –
Сперва – одну... Ещё одну...
О, наслажденье! – Почему?.. –
Да кто меня поймёт!..
Как описать мне – вкус мышей?..
Хвостов их липких, и ушей?..
Их хрящевидных лапок, шей,
И шерсти – на зубах?..
Нет ничего – для знатока –
Что б приравнялось – (жив пока) –
К мышиным приторным бокам!..
Не стОит – на ногах
Их поглощать... – Избыток чувств
Летальным может быть!.. – И пусть
Мне не сравнить других искусств –
С искусством – есть мышей...
Любой гурман и гедонист –
От восхищенья – рухнет... – Плиииз!..
Сироп мышиный оценить –
Достойно жизни всей!
Гастрономический восторг!
Деликатес!.. Будь славен Бог, –
Что сотворил мышей, – и смог
Их в пищу превратить!..
О, сладость крошечных голов!
И – нежных кончиков усов!
Я – дегустировать готов!.. –
Не вам меня судить.
О, мыши в сахаре!.. – Они
Неописуемы!! – Храни
Их бережно! – В плохие дни –
Они – судьбе ответ –
На все несчастья, и на боль,
И, – что б ни сделалось с тобой, –
Варенье из мышей открой... –
Ведь средства л у ч ш е – н е т !!!
____________________________ ________________
В развитие "Квашеных мышей" Петра Овчинникова
Состояние Души
Чёрный Георг
Это просто состояние души –
Удивительное, яркое и цельное.
Безопасное, – как будто бы зашит
Глубоко – под кожей лиственной осенней...
Это просто место, где всегда светло,
Где прохлада не становится молчанием.
Небо звёздное к ногам моим легло,
Не прочерченное мыслями случайными.
Это просто невозможно передать,
Как легко, когда в сосудах разгоняется
Тёрпкий ветер, а событий череда
Льётся сквозь альвеолярные канальцы...
Не стараюсь больше никуда спешить
Или ждать, пока тебе опять захочется...
Это просто состояние души:
Я меняю свою жизнь на одиночество.