А всё же старая грушовка
(Эх, Вовка, драть тебя неловко,
Когда отвыкнешь от вранья?)
Совсем особая статья.
Тут подсадили торопливо
Немного белого налива,
Едва отбив зимой Москву;
Я близко всё-таки живу.
Но, где грушовка, где налив?
(Хотя налив – неприхотлив).
Чтобы не лить уже воды:
Цветут в Коломенском сады.
А у дворца, увы, морозом
Побило яблони, вот проза
Московской жизни – холода!
Ну, не последняя беда.
...Тогда, весной сорок второго
Лечила яблони Петрова
Мария Павловна – вдова;
Я слышал, дочь её жива.
А Фрол Петров, что сад сажал,
В полях за Истрою лежал.
Она ж сносила в кучу ветки,
И краской оставляла метки,
Но всё туда её влекло,
Где было Дьяково село.
На старом кладбище пичужки
Уселись на дерев верхушки
И что-то цвенькали своё,
Чиня давнишнее жильё.
Ловило, впрочем, её ухо
Слова, привычные для слуха;
"Сады, сады, сады, сады!" -
Ей слышалось на все лады.
Опять и сызнова и снова;
И голос слышался Петрова –
О чём, не стану привирать,
Там было слов не разобрать.
Но сердце вдовое внимало
И всё отлично понимало:
Убитый немцами солдат
Велел беречь старинный сад.
Был план другой у Щербакова –
Не надо сада никакого,
Сады под корень извести
И в сад трофеи завезти,
Мол, на горелую броню
Глазеть приятно и коню.
Был Щербаков не государь,
Но всё же первый секретарь,
И хоть и не был он еврей,
Но недолюбливал царей,
И эти царские сады
Партийцу были до звёзды.
Не то, чтоб это обсуждали,
Но дровосеков скоро ждали;
Петрова ж красила стволы
И не желала ждать пилы.
И всё ходила и шептала:
-"не надо ржавого металла,
Прими, Петров, мои труды,
Храни, Господь, его сады..."
А чтоб спешить, так не таков
Был Александр Щербаков,
Сказал: - "Отпразднуем победу,
Я сам сады пилить приеду!"
...Порой я тоже принимаю;
Но умер он в начале мая,
Верней, десятого числа
(Москва вповал тогда пила).
Как сообщает его карта,
Вмиг, от обширного инфаркта,
Напившись на банкете в дым,
Ещё довольно молодым.
...Прекрасны царские палаты,
Цветут сады весной богато.
А где Петров с войны лежал,
Я в мае яблони сажал.