Поднимаю ватную руку, стучу в ворота.
Завитушки кованные по краям.
За воротами речь знакомая, горловая – «кто там?»
Отвечаю растерянно, односложно – «я».
А на мне косынка, платье в пол и слёзы градом,
Я смотрю во двор и по-русски так : «Боже мой!»
И хозяйке нынешней объяснять не надо –
Понимает – я вернулась домой.
Тише, память. Не выдержать всё и сразу.
Тут был кран, там – дедов верстак, тут – крыльцо.
А хозяйка тихо: «Зови меня «Аза»».
И идёт за водой, взглянув на моё лицо.
Приглашает в дом, но этого слишком много.
Мы сидим во дворе и тихо с ней говорим:
–Очень долгой была у тебя дорога?
–Очень. Тридцать с лишним лет. Почти тридцать три…
Тут был шкаф, где хранил свои акварели мальчик.
Мой отец. Под тем железным настилом.
Пожилая чеченка обнимает меня и плачет.
Ничего, – говорю ей, – ничего. Отпустило.