Я помню до сих пор
тот перочинный ножик
и пачку «бабл-гам» -
валюту всех дворов,
и тайну двух худых,
двух недоступных ножек,
в томящей синеве
июньских вечеров.
Московский «Эрмитаж»,
старинный сад в Каретном,
начало всех начал,
финалов всех финал,
ты детства моего
стал городом запретным,
в котором я себя
нашёл и потерял.
Я вышел в те года
на Летнюю эстраду
и начал свой концерт
для выпивших зевак -
так и шучу для них
за скудную награду
и рад бы замолчать,
да не могу никак…