РОТА
Никому не достался ни гроб,
ни фанерной звезды свет.
Затянуло землей окоп
за семьдесят горьких лет.
Эта рота закрыла собой
обороны лихую брешь.
Они держат здесь до сих пор
тот забытый страшный рубеж.
Генералы забыли про них,
про их жизнь и их смерть.
Но они – не забыли здесь
за свою страну умереть.
Трижды проклятый тот год.
Ненасытной войны зев.
Черный жернов молол под
городком с названьем Ржев.
Ругань, взрывы, предсмертный стон –
все покрыл времени вал.
Ни один фронтовой медальон
никому ничего не сказал.
На бруствере алая кровь,
сверкнув, в землю ушла;
и не было памятных слов,
и не били в колокола.
Черный ворон не кружит там,
где лежит мертвая рать.
Этим бедным желтым костям
все равно, все равно, где лежать…
Их деревни в краях родных
сожрала мировая война.
Пожелтевшие снимки их
в мертвой хате помнит стена.
Но недавно пришла сюда
сотня суровых ребят.
Впились в землю, заскрежетав,
сто поисковых лопат.
И на свет появиться смог
след войны, как застывший миг:
гимнастерки истлевшей клок,
проржавевший советский штык…
И, как мрачное чудо – под дых! –
появленье для глаз живых
трехлинейных винтовок их
и пехотных ботинок их.
Этот череп со лба пробит
германской пулей насквозь.
От взрывов снарядов и мин
кости лежат поврозь.
…Кости сложат в гробы потом,
алой тканью их обобьют;
упокоят под залпов гром,
под орудийный салют.
Все равно не собрать всех,
до конца, – бесконечен труд.
Это наш, живых, грех,
это наш, не их – Суд.
Мы не знаем, в какой день
безымянная сила вновь
поднимает за тенью тень;
снова льется из ран кровь.
Снова бьются они наяву
и гремит призрачный бой;
снова падают на траву,
оседают в окоп сырой.
Это черный воздух войны
сгустился, чтоб снова уйти.
Это горькой России сыны
правду хотят найти…