Взять, для примера, хотя бы ирландских монахов.
Еще только подъезжая к странным укреплениям, Листрхейд заметил то тут то там посреди сельского пейзажа
какие-то каменные штучки, издали похожие на ульи. Эти постройкибыли примерно в человеческий рост, а может, и чуть меньше, имели форму колокола и у каждой был небольшой вход.
Что это, он сначала не понял и подумал, что каменное нечто, наверное, как-то связано с сельским хозяйством.
Действительно, сейчас их иногда используют как загоны для скота, но изначально они были предназначены для людей.
Оказалось, это старинные кельи.
– Но как же там помещались монахи?! – удивился он.
На его взгляд, поместиться в этом улье можно только хорошенько скрючившись.
– А они в них и не жили, – был ответ, – а только спали.
Ну может, в непогоду прятались.
– А спали как? Как младенцы в утробе?
– Именно так.
– Но это же ужасно неудобно!
– А зачем монахам удобство?
А действительно, зачем?
Но он, честно говоря, все же слабо представлял себе, как можно спать, свернувшись в таком колоколе,
где места не больше, чем в утробе матери перед самым рождением человека. Но это еще цветочки.
Немного попозже друиды отправились посмотреть один из старинных ирландских монастырей.
Аббат по глупости своей ожидал увидеть какое-нибудь мрачное строение, обнесенное высокой стеной,
здание с кельями, куда можно будет войти и посмотреть, как жили монахи, с церковью... Как бы не так!
От монастыря остались одни развалины, но и они давали представление о том, как, собственно, жили эти самые монахи
– без всяких излишеств типа келий и трапезных.
Для тех, у кого нет воображения, на территории монастыря был стенд с картинкой.
Сам монастырь был на редкость маленьким, однако же в нем проживало до трех десятков монахов.
Жили они в домиках, сложенных из плоских камней, похожих на те же кельи-ульи, только побольше.
Ни о каких окнах речи не было, только маленькая дверь, в которую, по-моему, едва можно было пройти.
В эти круглые постройки монахи набивались по нескольку человек и спали вповалку то ли на соломе, то ли на шкурах.
О мебели и посуде, конечно же, никто и не думал ввиду полного отсутствия и того и другого.
– И как же они жили в таких условиях? – удивился он.
– А нормально. Все остальные-то жили еще хуже - ответил Мерлин.
– Куда уж хуже-то?
– Но ведь крестьяне жили в таких же домах, только целыми семьями да вдобавок еще и держали в них скотину.
«Тоже верно. Жить надо проще» - подумал аббат.
От церкви почти ничего не сохранилось, зато посреди монастыря гордо возвышался крест.
То, что это был крест, он не сразу уловил.
Издали он был похож на обыкновенный стоячий камень, высотой примерно с Мерлина , вроде тех, на которых в раннем средневековье ирландцы делали так называемые огамические надписи.
Много таких камней он видел в коридорах университета в Корке.
На этом же камне огамических надписей не было, где-то по боку шла незатейливая латиница,
а на плоской поверхности камня был высечен огромный цветок со стеблем и листиками в виде завитушек.
Так, по крайней мере, он понял этот рисунок.
И только приглядевшись, заметила, что у цветочка четыре лепестка, и что они, собственно, и являют собой крест.
Рядом из земли торчал камешек поменьше, на котором был высечен обыкновенный крест без затей.
«Видимо, для таких непонятливых, как я» - подумал аббат.
Как выглядит старинная ирландская часовня, он узнал позже.
На пути обратно толпа друидов остановилася около какого-то придорожного паба, и Мерлин отвел им полчаса на то, чтобы друиды могли попить чего-нибудь и просто погулять.
Недалеко от этого кафе находилась постройка под названием «Gallarus Oratory».
Надпись на открытке с этой церковью, невесть каким образом оказавшейся потом у меня, гласила: «Эту часовню построили 300 лет назад. Она является прекрасным примером постройки из сухой кладки.
Крышу образуют стены, которые постепенно соединяются наверху.
Длина – 8 метров, ширина – 5 метров, высота – 5 метров.
Часовня была построена первыми христианами (имелось в виду, конечно же, «первыми христианами в Ирландии»),
которые очень любили свое ремесло.
Тогда жизнь была проще, и люди гораздо лучше понимали Бога и Его волю, чем сейчас».
« Это уж точно» - подумал аббат и печально улыбнулся.
Внутри часовни не было ничего.
Ни алтаря, ни тем более каких-то украшений, росписей и архитектурных излишеств.
Ровный земляно йпол. Каменные стены, плавно соединяющиеся вверху.
Только в стене напротив входа высоко, почти под самой крышей, было маленькое окошко.
И сквозь него на пол, на самую середину часовни, падал свет.
Все. И, что самое удивительное, постояв в этой часовне минуту, он понял, вернее, всем нутром почувствовал,
что именно этого и достаточно, чтобы думать о Боге.